Мой народ / История

Добровольные сибиряки. Белорусы

02.08.2017


Автор: Т. Ю. Назаренко, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник научно-исследовательского отдела Томского областного краеведческого музея

Маргарита Ивановна с рождения говорит по-русски, и ни малейших признаков акцента в ее речи не услышишь. Она родилась, выросла и живет в Сибири. Но вот звонит сотовый. Она торопливо берет трубку и произносит ласково: «Да, доню»,- небольшое, даже
не осознаваемое напоминание о семейных корнях. Маргарита Ивановна – потомок столыпинских переселенцев из Могилевской губернии. Сейчас деревни, из которых происходят ее предки, находятся на территории Республики Беларусь, а для сибирских
старожилов они были «рассейскими», и им предстояло еще привыкать к новым условиям, «обрусеть». С Маргаритой Ивановной, как и со многими другими потомками белорусских переселенцев, я познакомилась, работая над проектом «Сибиряки вольные и
невольные» - проектом, главная цель которого показать, как тесно связаны большая история страны и история «простых» семей, которые по сути являются главными творцами большой истории. Мы хотим побудить людей не только заинтересоваться своей
семейной историей и зафиксировать ее, но и задуматься о значении своих ежедневных поступков и решений. Проект представлен выставкой и сайтом http://сибиряки.онлайн/, на котором публикуются семейные истории жителей Сибири. Уже собрано 170
историй. Среди наших респондентов есть представители разных наций: русские, украинцы, татары, поляки, немцы... И белорусы – более 30 историй из общего числа.


Основанная в 1909 году белорусами деревня Милоновка. Фотография О.С. Асратяна

Несмотря на то что, по статистике, они занимают по численности лишь восьмое место среди наций, проживающих на территории Томской области. В Большой советской энциклопедии указано, что белорусы – один из трех этносов, входящих в состав восточно-
славянской ветви, сформировавшейся на основе восточнославянских племен, среди которых самыми многочисленными были кривичи, дреговичи и радимичи, жившие в бассейнах рек Днепра, Западной Двины, Немана и Западного Буга. Кроме славянских племен,
ученые отмечают наличие западнославянского, балтийского и финского субстратов, которые, однако, выражены значительно слабее восточнославянского. Формирование современного этноса – длительный процесс. Политическая история земли, которая является
родиной белорусов, была бурной. В отличие от народности, ставшей основой русской нации, им удалось избежать порабощения татаро-монголами, но с XIII — XIV веков земли входят в состав Великого княжества Литовского и Речи Посполитой. А с 1772-го
по 1795-й земли современной Белоруссии постепенно входили в состав Государства Российского. Все эти события оказывали влияние на формирование физического облика, материальной культуры, языка, конфессиональной принадлежности, и, наконец,
самосознания. И вовсе не обязательно иноэтничное господство привносило в культуру что-то новое. Язык может развиваться вопреки запретам разговаривать на нем, а приверженность вере предков крепнуть в противовес религиозному давлению со стороны
государства. Ряд исследователей относят формирование белорусской народности уже к XIV и XV векам, более осторожные предпочитают говорить, что формирование современных европейских наций происходит к середине XVIII и XIX века.


Милоновка. Фотография О.С. Асратяна

К белорусам принято также относить жителей Полесья – полещуков, а в этом субэтносе иногда выделяют пинчуков. В любом случае белорусы – целостная этническая общность, относящаяся к восточнославянской ветви, внутри своих субэтнических групп –
довольно близких друг другу как по культуре, так и генетически. И к началу XIX века сложились диалекты народного языка, который впоследствии получит свое развитие в национальной литературе. Основное, исконное занятие белорусов – земледелие и
оседлое скотоводство. Позднее, став частью единой Российской империи, некоторые из белорусов покинут земли своих предков в поисках лучшей доли. Проследить белорусский след в истории Западной Сибири не всегда легко. До XVIII века представители
этой нации зачастую обозначались термином «литвин», а в ХХ веке их нередко пишут «русскими», несмотря на то что их потомки не просто говорят о своих белорусских корнях, но и четко называют место выхода, вплоть до конкретной деревни. При
переселении более значимой оказывалась не этническая, а религиозная принадлежность соседей: православные или католики. Переселенцы вступали в браки внутри своих конфессиональных групп, и можно было встретить такие пары, где один из супругов
белорус, а второй – русский или украинец. Браки с католиками – явление куда более редкое. Но и такое встречалось. Чтобы избежать путаницы, некоторые переселенцы предпочитали определять национальность по территории рождения. Респондент проекта
«Сибиряки вольные и невольные» Маргарита Александровна Криулько вспоминает: «Свекор Иван Иванович считал национальность по той стране, в которой человек родился.


Семья переселенцев из Белоруссии Криулько, д. Успенка Томского района. 1950-е гг.. Из личного архива М.А. Криулько

Если он родился в Белоруссии – он белорус, а жена его – украинка, но сын их родился в Сибири — это Россия, следовательно, сын у них русский». А после революции религиозные запреты забылись, да и национальные границы стали ещё более нечеткими.
Так что статистические данные о том, что в 2010 году белорусов в Томской области было менее 3,5 тысячи человек, весьма неточны. Истории, связанные с переселением белорусов на территорию Сибири, разнородны. Некоторые содержат только бытовые
сведения о составе семей, отрывочные сведения о переселении. Другие — более обстоятельны, некоторые дополнены архивными документами и анализом собранного материала (например, по истории д. Виленка). В большинстве есть интересные сведения
этнографического характера: об основных занятиях, домашних ремеслах, одежде, организации труда и досуга, языке, обычаях…Белорусские деревни стали активно возникать на территории современной Томской области в самом конце 1890-х годов – мощная
волна переселенцев послужила причиной основания ряда деревень. В годы Столыпинской реформы (1906 -1914) поток переселенцев не иссякал. Причиной переселения было малоземелье на родине, а в Томской губернии на одного мужика давали от 8 до 15
десятин (1 десятина – 1,09 га) земли. Вот как рассказывает потомок переселенцев Виталий Михайлович Криулько: «Дедушка мой Егор Степанович приехал в эти места из Виленской губернии.


Убранство избы семьи Криулько. 1950-е гг. Из личного архива семьи Криулько


Проходное свидетельство переселенца из Белоруссии. Из фондов ГАТО

Он приехал сюда посмотреть места, куда могут переселиться его односельчане и родственники. То есть он был ходоком. Выбрав место для поселения, он вернулся на родину и приехал в Сибирь уже со своими односельчанами и с братьями: Федором, Петром и
Михаилом. Родители братьев остались в Виленской губернии. Так же с ним приехала невеста Егора Криулько - Мария Ивановна Антух. Все приехавшие по национальности были белорусы, а по вере - православные. Приехали из «с Рассеи» потому, что на
родине им не хватало земли. Все жители Успенки были белорусы. Все четыре брата Криулько женились на белорусках. Это уже после революции появились браки с представителями других национальностей: украинцами, поляками – также переселенцами». После
окончания Гражданской войны из Белоруссии потянулись новые волны переселенцев. Кто-то, поняв, чем чревата близость границы, уходил в глубь страны, а кто-то спасался от раскулачивания. Под волны репрессий попали как жители исконной Белоруссии,
так и потомки переселенцев-белорусов, жившие в Сибири. Потом были депортированные из Западной Белоруссии, за ними – эвакуированные с оккупированных территорий, после войны люди с разоренной Белоруссии тоже нередко искали спасения в не знавшей
боевых действий Сибири. В годы существования СССР мобильность населения тоже была высока: ехали сюда молодые специалисты, в том числе из Белоруссии. Не удивительно, что белорусов теперь можно встретить во всех районах Томской области. Чаще
всего вспоминают, что белорусскими по происхождению являются села и деревни Новиковка Асиновского района, Вознесенка, Володино, Петровка, Малиновка, Крыловка, Семеновка, Ивановка — в Кривошеинском, Хмелевка и Зайцево


Столыпинские переселенцы на вокзале г. Томска. Из фондов ТОКМ

Столыпинские переселенцы Евмен Афанасьевич и Евдокия Астаповна Слепаковы с дочерьми Таисьей и Марией. Деревня Милоновка. Начало 1930-х гг. Из личного архива Л.И. Белик

— в Кожевниковском, Алексеевка, Логино, Верхняя Федоровка, Самоседовка, Сарафановка — в Молчановском, Ломовицк — в Первомайском, Михайловка, Николаевка, Покровка, Новоильинка, Жарковка, Лопухина, Татьяновка — в Шегарском. Многих поселений уже
нет совсем, или они почти исчезли. В одном Томском районе их сколько! Разве все упомнишь? Милоновка, Николаевка, Церковный под Семилужками, Виленка, Бросовка, Силантьевка (Ольговка), Селивановка, Покровка (Борисовка), Мостовка, Дубровка,
Владимировка (Сапежинка) возле Самусьского Затона, Кузовлево, Кудрово, Конинино, Ново-Киевка... почти сплошь были белорусские…
Как уже упоминалось выше, далеко не все потомки белорусских переселенцев называют себя белорусами. Новые условия жизни, климат, политические и культурные изменения размывали традиционную культуру, которые маркируют принадлежность к тому или
иному этносу. Так, например, в Сибири не слишком-то удобно ставить традиционные хаты. Одеваться тоже старались по местным обычаям, тем более что после 1920 года повсеместно распространяется отказ от традиционной одежды. Проживание в языковой
среде налагало отпечаток на речь, а обязательное образование еще больше нивелировало языковые особенности разных групп. И все же имеются культурные маркеры, которые напоминают о белорусских корнях. Описывая родные дома с типичными для холодной
Сибири крытыми дворами, потомок переселнцев Л.И. Белик подчеркнет: «Крыши были крытые соломой, долго, уже после войны». Крыть дома соломой заставляла не бедность – леса вокруг хватало, а именно привычка. Или вот пищевые предпочтения. Картофель
полюбился белорусам задолго до того, как получил признание в России. В XVIII веке белорусы его уже выращивали, а в России еще в середине XIX были картофельные бунты. Вот как описывает Маргарита Александровна Криулько (русская) стол в семье
мужа-белоруса: «Любили картошку, жаренную в большом количестве сала. Прямо текло с картошки. Я не любила такую картошку, и свекор был уверен, что я - татарка». Выходец из другой деревни (Милоновки) Светлана Петровна Цик вспоминает о бабушке
Ульяне Устиновне Корольковой: «Еда странная. Много картошки и жирного. Картошка – как первый хлеб. Картошка, драники – любимая пища. Протерли, отжали через марлю. На жирном сале прожарили на шкварках. Кстати, хлеб она всегда резала и сушила на
батарее, складывала в мешок. Ела, размачивая в супе и в чае. А свежий хлеб она не ела вообще. Все божественные праздники бабушка проводила в церкви, дома, я помню, когда мы трапезничали. На Рождество было много мясного, жирного, свиного. Сало
было как второй хлеб, всегда было много сала. На сале готовили абсолютно все. Шкварки – обжаривали сало – и картошку, и любой суп. Было много жирной свинины на Рождество. Поросенка забивали те, кто держал скотину в частных домах. Ели все
подряд, даже свиные потроха. Из кишок что-то варили, ели их с удовольствием». Здесь хорошо видны как общеславянские традиции питания, так и белорусские. Но самым главным маркером народа служит его язык. Далеко не всегда переселенцы сразу
отказывались от родной речи.


Белорусский орнамент


Белорусский театр

А если и перенимали слова, то создавали свой говор. Маргарита Александровна Криулько отмечает: «Я, как пришла в деревню, не понимала, о чем они говорят, был свой говор, все языки слились воедино!», Светлана Петровна Цик подчеркивала: «Я-то с
бабой Улей много общалась, хорошо ее речь помню (изображает фрикативное «г», «е» произносит ближе к «о», ударения): «А чого вы такое говОрите?», «Уж дюже вумный, таких дятей и нема». Эта речь для маленькой Светы была уже необычной. Она выросла
в России и училась в школе говорить на правильном русском. Сегодняшнее время немилосердно сглаживает культурные особенности. Особенно если человек уехал в город, диктующий свои обычаи. Но есть еще один маркер, который определяет национальность
человека. Даже когда традиционная культура воспринимается как музейный экспонат, одежда, купленная в магазинах, пошита в Турции или Китае, на кухне прочно поселились диетические продукты, а язык утрачен. Это – национальное самосознание. Тысячи
жителей Томской области и сейчас могут сказать о себе: «Мои предки приехали из Беларуси, я – белорус!».
Томский областной краеведческий музей им. М.Б. Шатилова приглашает читателей журнала «Мой народ» посетить сайт проекта «Сибиряки вольные и невольные» (http://сибиряки.онлайн/) и поделиться своими семейными историями.