Мой народ / Народы / Белоруссия

В мертвом классе уроков не учат…

27.11.2016



автор: Татьяна Ермолицкая, постоянный участник президентских пресс-туров Белоруссии для российских СМИ

Минуло много, много лет.
На солнце так же тает снег,
Бегут ручьи, смеются дети...
Какое счастье жить на свете!
Любить, смеяться, улыбаться
И просто жизнью наслаждаться…
Живые, вы всегда в ответе
За мир и солнце на планете
(Л. Рубинштейн)


Память о войне священна для всех белорусов. События Великой Отечественной здесь не ушли в забвение, не стали просто страничками в учебниках по истории. Может оттого, что каждая пядь белорусской земли пропитана кровью, пропахла порохом. По каждой белорусской семье война прошла тяжёлым фашистским сапогом.

В каждом белорусском городе, в каждом селе стоят памятники, стелы, обелиски, посвящённые погибшим. Но тот памятник, который показали нам, делегации российских журналистов, без преувеличения, перевернул душу, заставил еще раз осознать, что такое война. Когда в сражениях погибают солдаты, это больно, но закономерно. На то она и война, на то они и жертвы. Но когда на ней гибнут дети – это против всякой логики, против всякого здравого смысла.

Мы прибыли в посёлок Красный Берег Жлобинского района Гомельской области в полдень. Перед нами раскинулся яблоневый сад, посреди которого в три ряда стояли белые школьные парты. Пустые парты. В углу каждой из них – фотография ребёнка, который мог бы за ней сидеть, мог бы учить уроки, шалить, смеяться и просто радоваться жизни. Мог бы… Но здесь не звучит детский смех, здесь не задают уроков и не ставят оценок, не дергают девчонок за косички. Это мёртвый класс. И другого такого нет ни в Белоруссии, ни в Европе, да и вообще в мире.



Мемориал «Памятник детям – жертвам Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг.» был открыт в посёлке Красный Берег 28 июня 2007 года. Близлежащие школы проводят здесь классные часы и уроки мужества. Мемориал был спроектирован творческой группой заслуженного архитектора Республики Беларусь, лауреата Ленинской премии Леонида Левина – создателя таких мемориалов.

Катя Сусанина предпочла смерть издевательствам и неволе. Она так верила, что папа получит её письмо. Но письмо до адресата не дошло: отец Кати и её старший брат сгорели в одном танке при освобождении Могилёвщины в 1944 году. Никого не осталось в живых из семьи Сусаниных. А сколько таких семей было на многострадальной белорусской земле!

На обратной стороне школьной доски – карта Беларуси, где отмечены ещё 16 концентрационных лагерей, в которых содержались дети.

После посещения мемориала в Красном Береге, несмотря на весь трагизм, в душе, тем не менее, нет чувства безнадёжности. Наверное, потому, что здесь ощущается прорыв к чему-то светлому, вечному и прекрасному. В самом центре «Площади Солнца» предстаёт взору «Кораблик Надежды» – лёгкий, изящный, словно готовый понестись по волнам, управляемый ветром. На его парусах – 24 детских имени. Это имена тех ребятишек, которых фашисты хотели отправить в Германию, но не успели: их спасли наши солдаты, освобождая Белоруссию.

Когда дети выходили из стен приёмника, они называли свои имена. Теперь они навечно запечатлены на белых парусах «Кораблика Надежды». В противоположной части мемориала расположились красочные витражи, помещённые в рамки. Все они сделаны по эскизам настоящих детских рисунков. Эти рисунки собирал после войны в разрушенном Минске один художник. Удивительно то, что и во время войны, когда вокруг боль и страх, дети все равно продолжают рисовать солнышко, дома и цветы, животных и птиц, сказочных принцесс и веселых клоунов. Потому что каждый ребенок – это воплощение самой жизни!

После посещения краснобережного мемориала мне подумалось: можно сто раз говорить об ужасах войны, можно сто раз перечитывать исторические труды. А можно просто всего лишь один раз прийти вот сюда, в этот яблоневый сад. Прийти, посмотреть на этот мертвый класс и понять, что такое война. И постараться сделать все, чтобы она никогда не повторялась.



Предсмертное письмо пятнадцатилетней белорусской девочки Кати Сусаниной, обращенное к отцу. Это письмо было найдено в развалинах одного из домов в 1944 году. Вот его подлинный текст:

Март, 12, Лиозно, 1943 год.
Дорогой, добрый папенька!
Пишу я тебе письмо из фашистской неволи.
Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя священная просьба к тебе, отец: покарай гитлеровских кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери.
Несколько слов о матери. Когда вернёшься, маму не ищи. Её расстреляли фашисты. Когда допытывались о тебе, офицер бил её плёткой по лицу, мама не стерпела и гордо сказала, вот её последние слова: «Вы не запугаете меня битьём. Я уверена, что муж вернётся назад и вышвырнет вас, подлых захватчиков, отсюда вон!». И офицер выстрелил маме в рот…
Папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет. И если бы сейчас ты встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились, косички мне остригли наголо, руки высохли, похожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идёт кровь – у меня отбили лёгкие. А помнишь, папа, два года тому назад, когда мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне, папа, тогда сказал: «Расти, доченька, на радость большой!». Играл патефон, подруги поздравляли меня с днём рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню.
А теперь, папа, как взгляну на себя в зеркало – платье рваное, в лоскутах, номер на шее, как у преступницы, сама худая, как скелет, – и солёные слёзы текут из глаз. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их уводят и убивают.
Да, папа, и я рабыня барона Шарлэна. Работаю прачкой, стираю бельё, мою полы. Работаю очень много, а кушаю два раза в день в корыте с «Розой» и «Кларой» – так зовут хозяйских свиней. Так приказал барон. Я очень боюсь «Клары». Это большая и жадная свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала картошку.
Живу я в дровяном сарае: в комнату мне входить нельзя. Один раз горничная полька
Юзефа дала мне кусочек хлеба, а хозяйка увидела и долго била Юзефу плёткой по голове и спине.
Два раза я убегала от хозяев, но меня находил их дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в подвал.
Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что господа уезжают с большой партией невольников и невольниц с Витебщины. Теперь они берут и меня с собой. Нет. Я не поеду на чужбину. Я решила лучше умереть на родной сторонушке, чем быть втоптанной в чужую землю. Только смерть спасёт меня от жестокого битья.
Письмо уберу под выдв (неразборчиво. – Прим. ред.).
Не хочу больше мучиться рабыней у проклятых, жестоких фашистов, не давших мне жить!..
Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня. Прощай, добрый папенька, ухожу умирать.
Твоя дочка Катя Сусанина…
Моё сердце верит: письмо дойдёт.



Мемориал открывает хрупкая фигурка девочки-подростка с поднятыми, словно для защиты, руками. Лицо ее перекошено от страха и боли, и при взгляде на него трудно удержаться от слез. Центр композиции составляет «Площадь Солнца» с расходящимися по всему яблоневому саду «лучами».