Мой народ / Народы / Россия / Ингушетия

«Он любил свой народ…»

31.03.2016


Чах Ахриев, этнограф

Автор: Анастасия Соковец

Прекрасны по своей архитектуре вайнахские башни. Словно стрелы, взметнулись они в синюю гладь неба, повествуя нам о мастерстве древних зодчих, об обычаях и традициях горцев, о людях, прославивших когда-то этот прекрасный край. Об одном из них этот рассказ.


У самого входа а Джейрахское ущелье, там, где своенравная Армхи впадает в Терек, раскинулось ингушское селение Фуртоуг – родина первого ингушского этнографа Чаха Ахриева.


Семья Ахриевых, Фуртоуг

Отсюда в 1857 году семилетним мальчиком был он увезён в крепость Владикавказ. Несладкой была жизнь аманатов (так в то время называли горцев – заложников, которые своим пребыванием среди русских гарантировали верность России со стороны своих обществ, селений или фамилий), но, привыкшие к аскетическим условиям жизни, они без уныния переносили все трудности. Ведь столько нового и интересного для них было во Владикавказе – прямые улицы и красивые кирпичные дома, разноязыкая речь: русская, осетинская, ингушская и кабардинская. А самое главное — добрые, приветливые люди. Так и рос юный Чах, постигая грамоту, быстро овладевая русской речью, языками своих осетинских и кабардинских сверстников. В 1862 году его дядя Темурко Ахриев, боевой офицер российской армии, вместе с сыном Саадулой отвёз Чаха в губернский город Ставрополь в гимназию. Шесть лет, проведённых в Ставрополе, наложили неизгладимый отпечаток на жизнь будущего ингушского просветителя. Ведь Ставропольская гимназия была незаурядным учебным заведением в царской России того времени. Здесь Чах Ахриев окунулся не просто в атмосферу подлинной русской культуры, он оказался среди самых передовых людей своего времени. Незадолго до поступления Чаха в Ставропольскую гимназию из неё не по своей воле ушел замечательный педагог Януарий Михайлович Неверов – прогрессивный и высокообразованный человек, сделавший гимназию передовым учебным заведением, где ученикам позволяли знакомиться и изучать труды лучших русских писателей, не включенных в официальные учебные программы.

Позднее жандармы не раз с тревогой отмечали, что в Ставропольской гимназии зреют ростки опасного свободомыслия. Особое внимание Януарий Михайлович уделял обучению горских юношей. Он писал: «Долг наш – с братской любовью принять их в общечеловеческую семью, и эту любовь они способны оценить вполне. Их свежая, девственная и вместе с тем пламенная натура только такою любовью и может быть направлена к добру».


Чах Ахриев с родственниками

В Ставропольской гимназии Чах Ахриев полюбил прогрессивную русскую литературу. Вместе со своим однокашником – будущим народовольцем М. Фроленко — он неустанно читал книги А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Н.А. Некрасова. А в 1868 году, когда в Ставропольской общественной библиотеке в качестве скромного библиотекаря появляется будущий автор перевода «Капитала» Карла Маркса на русский язык – Герман Лопатин, ингушский юноша получает возможность познакомиться с запрещёнными трудами Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова.

В 1870 году 20-летний Чах Ахриев поступает в Нежинский лицей и после его окончания становится чиновником правительственной администрации на Северном Кавказе. Чах Ахриев снова на родной земле, кроме исполнения служебных обязанностей, он упорно работает над этнографией ингушей. В течение нескольких лет из-под пера одарённого молодого человека выходят замечательные научно-публицистические труды — начиная со статьи «Из чеченских сказаний» и кончая фундаментальным трудом «Ингуши». Главный смысл своей работы Чах Ахриев видит в приобщении ингушей к передовой российской культуре, в ознакомлении прогрессивной общественности страны с особенностями и своеобразием жизни маленького горского народа.



По мнению Чаха Ахриева, широкое развитие в крае системы просвещения было способно коренным образом изменить жизнь ингушей. Просветитель приветствовал открытие в Назрани первого учебного заведения для горцев. Он писал: «…В ингушском округе основано заведение с целью давать туземцам практические полезные агрономические сведения. Очевидно, что это заведение в высшей степени целесообразно, благотворность его для края до того очевидна, что не требует никаких комментариев для выяснения своего значения для туземцев в нравственном и материальном отношении».

Чах Ахриев, мечтая о лучшем будущем для своего народа, возлагал особые надежды на просвещение, рост культурного и хозяйственного благосостояния и вполне логично сделал вывод, что необходимо устранить из жизни ингушского общества всё то, что мешает сближению с русским народом, приобщению к объективно доступным прогрессивным формам жизни. «Поэтому, – писал он, – в полудиком, например, ингушском крае начальные школы составляют существенную необходимость ещё потому, что кроме сообщения научных знаний школьникам, вносят русский элемент в ингушский народ или подготавливают в нём способность не относиться враждебно к русскому влиянию».

Чах Ахриев, как и первый чеченский этнограф Умалат Лаудаев, выступал против ислама, видя в нём тормоз социального и культурного процветания северокавказских народов. Он относился к числу тех прогрессивных горцев, кто после окончания военных действий в ингушском крае выступил с осуждением мюридизма и зикризма как приносящих вред решению истинно назревших задач развития своих народов. Чах Ахриев разоблачал духовенство, а то и откровенных шарлатанов, которые, используя суеверия в корыстных целях, наживались за счёт трудящихся масс. Весь посыл своих работ просветитель направлял на укрепление русско-ингушского единства. Не раз он писал в своих работах о «распространении между ингушами русской гражданственности». Все надежды на «приобщение горцев к цивилизации», «преодоление гнёта бедности и невежества» он возлагал на Россию.



Мысли и идеи Чаха Ахриева были созвучны идеям передовой русской интеллигенции. Но жили эти люди в царской России, где царил полицейский произвол, не терпевший ничего прогрессивного. Царские сатрапы делали всё для того, чтобы посеять в крае непримиримую вражду между народами. С этой целью правительство отбирает горские земли, регулярно закрывает для горцев въезд в города и станицы. С плохо скрываемым гневом пишет Чах Ахриев в одной из своих статей: «С недавних пор… ингуши не имеют возможности свободно выезжать из своего аула в русские поселения для самых настоятельных потребностей. Причина этого – в обязанности для каждого ингуша при выезде в русское поселение брать билет от аульного правления с платою пошлины в 5 коп.,… для беднейших жителей, еле-еле перебивающихся черствыми чуреками, затруднение состоит в том, что они, не имя никогда ни одной копейки денег, не могут ни заработать, ни занять 5 копеек для уплаты билетной пошлины».



Творческая деятельность Чаха Ахриева продолжалась недолго. Царская администрация не потерпела «крамолы» и выслала молодого учёного в город Нуху (Азербайджан). Много лет спустя дочь первого ингушского этнографа Нина Ахриева вспоминала: «Он очень любил свой народ, но большую часть жизни по воле властей провёл в Закавказье, в неофициальной ссылке… работать среди своего народа, на его благо и процветание, просвещать его, общаться с ним, жить его чаяниями и надеждами было сокровенной мечтой отца. Но царизм почти на всю жизнь оторвал его от родного народа». Воспоминания дочери рисуют портрет страстного защитника интересов простых крестьян: «Отец не делал разницы между собою и людьми, стоящими по положению ниже его. Он сажал за общий стол бедняка в грязной и рваной одежде и делил с ним хлеб-соль». Чаху Ахриеву не удалось увидеть, как на его родной земле восторжествовало братство народов, как из «тьмы веков» шагнул в социализм рука об руку со всеми народами нашей страны маленький ингушский народ.

Чах Ахриев умер в 1914 году во Владикавказе в возрасте 64 лет, в должности отставного надзирателя за казёнными землями. Мы никогда не узнаем, о чём думал и о чём вспоминал он в свой последний час, измученный тяжёлой болезнью. Знаем только, что завещал он похоронить себя в родном селении Фуртоуг. Он очень любил свой народ.